Родился в 1924 году в селе Молчаново Амурской области. С 1934 года жил в Охе. На фронт ушел в 1942 году, командовал стрелковым отделением. В августе 1942 года призван в ряды Советской армии. Был на Западном фронте в составе 404-го авиационного Таллинского ордена Кутузова гвардейского полка, затем в составе 1-го Дальневосточного фронта прошел с боями пол-Маньчжурии и закончил войну в Порт-Артуре. Участвовал в войне с Японией. Член Союза художников России, заслуженный работник культуры РФ, почетный гражданин Охи, ветеран Великой Отечественной войны и труда. После войны демобилизовался и вернулся в Оху. В 1950 году принял участие в первой послевоенной художественной выставке. С 1972 по 2013 год Петр Карпович неоднократно представлял свои работы на выставках и смотрах, фестивалях художественного творчества в Москве, городах Сибири и Дальнего Востока, провел более 30 персональных выставок.
События на Востоке
На Западном фронте я участвовал очень мало. А в войне с Японией участвовал с первого до последнего дня. Наша часть – 623-й стрелковый полк – наступала от села Камень-Рыболов (Приморский край) и вглубь Маньчжурии до Харбина. А потом мне пришлось побывать и в Порт-Артуре.
На волоске от смерти
Самый страшный случай, который запомнился мне на всю жизнь, потому что он мог лишить меня жизни или здоровья. Началось это так: японская рота укрепилась вдоль дороги и не пропускала, обстреливала наши части. 
А уже был приказ о капитуляции, и мы некоторые части уже отконвоировали. А тут пришел приказ о том, что надо эту роту обуздать. Мы должны были ликвидировать их. Мы подошли, закрепились на этом же участке напротив их. Они белого флага не выбрасывали до тех пор, пока в тылу не появились наши танки. Тогда они побежали в лес. Я подбежал первый, тут выскочил японец, командир мне кричит: «Держи его, держи!» Ну я побежал, стал догонять, только протянул руку и споткнулся, упал, ударился ему головой о колени. Я оказался на земле, он обернулся и замахнулся, чтобы ударить прикладом меня. Но не ударил! Сначала мне нестрашно было, но вот в конце боя, в конце дня, пришло осознание, я поразмыслил: если бы он съездил мне по лицу кованым прикладом, то я не знаю, чем бы это все кончилось. 
Он не ударил меня, наверное, потому, что уже был приказ не стрелять в них, а брать живыми. И он, зная это и видя обстановку, что им некуда деваться, поэтому не ударил. Хотя занес приклад для удара. Но тут мои ребята подскочили, спросили: «Он тебя не ударил?» «Да нет, – говорю, – цел пока». Вот потом мы с ним встретились, с этим японцем, во время обеда. Мы их кормили, я подошел, они в очереди стояли с котелочками. Он меня увидел и на колени упал, стал просить прощения. 
У нас был переводчик Судзуки, и он говорит: «Да пощадите вы его, у него двое детей». А я отвечаю, что претензий к нему не имею. Он успокоился. Вот на этом мы и расстались. Вот такой случай, который чуть не стал для меня роковым.
Победа
Какие мои мысли были, когда пришла победа? Да самые простые. Я подумал, что теперь все самое страшное и тяжелое позади, что впереди будут только радостные дни и события. Ведь нам так всем повезло – мы остались живы! А это главное, ради чего мы воевали. Ну а следующая мысль была: наконец-то займусь своим любимым делом – живописью. Я всегда любил рисовать, а вот война не давала этого делать. Потому что, когда рядом убивают, тут не до художеств. Правда, к рисованию я вернулся уже на Сахалине, в 1949 году, когда начал работать дежурным в аэропорту, где размещались два истребительных полка, и параллельно рисовать.