Воспоминания родных
Инна Михайловна сумела сохранить уникальные документы о своем муже, Валентине Михайловиче Кузнецове. Это вырезка из газеты «Советский Сахалин» за 1982 год со статьей «Погоны на плечах мальчишеских» и запись телевизионного интервью, сделанная в 1995 году, когда наша страна отмечала 50-ю годовщину со Дня Победы. Обработав эти материалы, мы постарались воссоздать рассказ самого Валентина Михайловича Кузнецова о себе и о тех временах.
Война
Когда началась война, я учился в 1-м классе. Очень трудно тогда было жить. Сейчас смотришь на ребят и даже завидуешь им, потому что они хорошо одеты, сытые. А у нас только мать работала, все было по карточкам, нормы для иждивенцев маленькие, жили впроголодь. Конечно, мы были далеко от фронта. О том, что там происходит, слышали по радио. Спустя время оттуда начали возвращаться калеки. Мы, пацаны, окружим такого солдата, а он нам рассказывает про войну. А вот от отца ни одной весточки не было. Потом пришло извещение, что пропал он без вести. И до сих пор с 1941 года, как он ушел на фронт, о нем ни слуху ни духу.
Семья
Мамы очень быстро не стало. Она заболела, лежала в больнице, мы вчетвером к ней приходили, и она отдавала нам свою пищу. Мы ж не понимали тогда, что сама она ничего не ест, голодные были, все сметали. Когда я повзрослел, понял, что она умерла от голода. Произошло это в 1943 году. А потом старший брат уехал на фронт, меня и младшего брата Юрку отправили к бабушке в Мелекесс, это Ульяновская область, а брата, который после меня родился, в детдом сдали.
Путь на войну
Как я попал в Ульяновское танковое училище, не помню. Форму мне сшили, погончики нацепили, сапожки из плащ-палатки. Хотели определить в музыкальный взвод, но я не прошел по слуху. Расстроился, отправился бродить по городу и как-то очутился на железнодорожной станции, а там военный эшелон на фронт отправляется. Бойцы увидели – маленький солдатик, кричат: «Айда к нам!», а я начал их просить: «Дяденьки, возьмите меня с собой!», и уговорил. Забрался в теплушку и поехал на войну. Было мне на тот момент 10 лет. Ехали через Москву. Я об этом знаю, потому что все вдруг заговорили: «Москва! Москва!»
Боевое крещение
Когда подъезжали к фронту, попали под бомбежку. Вот тогда я понял, что война страшная. Мы выскочили из вагонов, а в небе разгорелся воздушный бой, наши бились с немцами. Мне было настолько страшно, что я забился под березу и молился, чтобы меня не убили. Но все обошлось, наши самолеты немцев прогнали, мы погрузились и отправились дальше. Это было мое боевое крещение. Когда попал на передовую, в боях мне почти не приходилось участвовать. Солдаты меня берегли. Те, кто помоложе, относились ко мне как братья, другие, что постарше, – как отцы. Были даже те, кто в деды мне годился.
Боевая награда
Единственная моя награда во время войны медаль «За боевые заслуги». Это было в 1944 году. Мы тогда уже освобождали от фашистов Польшу. Там пришлось и мне пороха понюхать. Был у нас капитан Каширин, а я при нем вроде связного. Он держал меня при себе, относился ко мне поотцовски. Мне он пожилым казался, хотя сейчас я понимаю, что ему слегка за тридцать тогда было. Помню, начался бой, немцы пошли в атаку, танки, пехота. Стреляют из орудий, и все кажется, что по КП, где я с капитаном. Самым страшным для меня было то, что с этого КП очень хорошо было видно, как людей убивают, а они все для меня родные были, дядя Толя, дядя Петя… Чтобы не видеть этого, потихоньку отполз в окопы. И все равно слышу, как бойцы вскрикивают, стонут. Тогда я представил, что и отец мой так же погиб, мать вспомнил, заплакал, зубами скриплю… А потом вдруг страха не стало, а ненависть к фашистам появилась, и мне захотелось их убивать. Ползу по окопу и слышу: «Валентин, подай ящик!» А это знакомый боец за станковым пулеметом, второго номера у него убили, а ему самому от пулемета отойти нельзя. Я ящик с патронами подтащил, помог ему зарядиться. А немцы бегут уже метрах в 60, орут, я их вижу, но, кажется, уже совсем не боюсь! И тут пулеметчика убивают наповал. Только на миг страх ко мне вернулся и тут же прошел, и я стал стрелять, хорошо, что меня этому солдаты обучили. Не знаю, как долго я стрелял и чувства какие в тот момент испытывал, передать не могу. Только – раз! удар по шее, и меня в окоп стаскивают. А это наш взводный, ругает меня, кулаком машет. Оказалось, капитан с КП меня увидел и приказал вернуть. Но с поля боя я не ушел, помогал раненым добираться до укрытия, перевязывал им раны. У убитых соби- рал документы, об этом меня командир попросил. Получил и небольшое ранение: недалеко разорвался снаряд и меня обожгло. В руке два осколка до сих пор, а в 18 лет обнаружил, что и в ноге у меня осколки есть. Помню, с танцев пришел и думаю: «Что такое, у меня нога чешется?» Поскреб-поскреб – и вышел небольшой осколочек. За этот бой меня наградили медалью «За боевые заслуги» и присвоили звание младшего сержанта. Приказ о моем награждении подписал командующий 2-м Белорусским фронтом маршал Рокоссовский. Было мне тогда 11 лет.
Сын полка
Но такие ситуации были редкими. Солдаты меня жалели и берегли, под пули не пускали. И шинелью прикроют, когда сплю, и самый лакомый кусочек – мне, баловали, как могли. Понятно, что, глядя на меня, они вспоминали своих сыновей, братьев, внуков, которые остались дома. Когда попал в кавалерию, мне подобрали очень хорошего коня. Сшили офицерскую форму, справили хромовые сапоги, вручили настоящую шашку, большую, тяжелую. Когда освобождали Кенигсберг, солдаты нашли в квартире начальника порта маленький дамский пистолет и подарили его мне. Там же нашли и шпагу - красивую, всю в камнях самоцветных, и тоже мне отдали. Очень тепло ко мне относились. Я ведь среди взрослых бойцов один ребенок был, настоящий сын полка. Вместе со своей кавалерийской частью я почти до Берлина дошел. 180 километров оставалось. Остановились на Эльбе.
Слезы войны
Плакал ли я на войне? Не то слово, плакал… У нас в полку был один старшина, он очень меня любил, как младшего брата. Заботился обо мне лучше, чем родной отец. В тылу у него была семья, дети… Когда он погиб, я просто себе места не находил. На мине подорвался. Взрыв был такой силы, что от него почти ничего не осталось. Только шинель… Это были слезы горя. А 9 мая – слезы радости.
Победа
Помню, как со штаба радостную весть принесли, что война закончилась. Победа! Это было настоящее ликование! У кого какое оружие – все стреляли. Ну и я из своего пистолетика палил. Все целуются, обнимаются, это трудно описать словами. Солдаты плакали от радости. А потом нас пригласили в гости к американцам. И вот я, командир эскадрона, два офицера и несколько солдат сели в лодку, переплыли Эльбу и попали на банкет, в нашу честь устроенный. Там у них были пончики, большая кастрюля, полная доверху, и я на эти пончики присел. Ну и, конечно, сфотографировались на память: американский командир, наш командир эскадрона товарищ Каширин и я посередине с медалью на груди и гвардейским значком. Потом снимок поместили в американскую фронтовую газету и написали, что Красная армия не только освободительница, но еще и воспитательница. Потом американцы к нам приезжали, тоже очень веселая встреча была. Я не заметил в них плохого к нам отношения, наоборот, братались, все было по-человечески тепло и дружелюбно. Они – такой же простой народ, как и мы. А все проблемы между нашими странами рождаются в верхах…
Вера в Победу
Что помогало нам верить в победу? Настоящий патриотизм. Солдаты шли в бой за Родину, за Сталина, знали, что могут не вернуться, но все равно шли. А еще нам присылали посылки с подарками. Теплая одежда, шарфы, рукавицы, носки, ну и кое-какие продукты питания. Конечно, все самое вкусное доставалось мне. Поддержка тыла очень вдохновляла наших солдат. Они ничего не боялись. Были, конечно, и дезертиры, были и те, кто боялся воевать и делал самострел. Но в нашей части таких не было. Бойцы знали, за что сражаются, помнили, что в тылу остались их родные и близкие, что их надо защитить. Именно поэтому наш народ добился Побе- ды в этой страшной войне.
Путь на Сахалин
После окончания войны повезли меня в Суворовское училище. Если бы судьба ко мне по-другому повернулась, я бы сейчас, наверное, был генералом. Но в Москве я потерял сопровождающего, заснул на лавочке на Курском вокзале, утром проснулся – гол, как сокол, даже медаль и ремень украли. Тогда беспризорников много было, я с ними познакомился и беспризорничал около года. Путешествовал с ними по всей России. Тяжело было, голодно, холодно, вши, грязь… В результате попал в детприемник, рассказал, откуда родом, и меня отправили к бабушке в Мелекесс. И уже оттуда двоюродный брат в 1947 году увез меня на Сахалин. С тех пор я живу на острове.
Обретенная награда
Участником войны меня признали только в 1982 году, когда восстановили утерянные после войны документы. До этого я говорил, что у меня и награда была, и звание младшего сержанта, и участие в боях, но мне никто не верил, дескать, заливаешь. Конечно, обидно было до слез: всех ветеранов поздравляют, подарки дарят, и мне тоже хотелось хоть маленького, но внимания. Мне очень хорошо помог начальник отдела кадров ликероводочного завода, где я работал. Мы написали в архив Министерства обороны, и оттуда пришел ответ, что я действительно участник войны и награжден
медалью. А после мне в военкомате вручили удостоверение ветерана Великой Отечественной войны.