Родилась в деревне Онишковцы Шепетовского района Хмельницкой области (Украинская ССР). В годы Великой Отечественной войны была проводником-санитаркой в санитарном поезде № 72. Помогала врачам и медсестрам ухаживать за ранеными бойцами. Награждена медалью «За победу над Японией». После войны жила и работала во Владивостоке, с 2015 года живет вместе с сыном и внуками в Южно-Сахалинске.
Голодное детство
Мою маму звали Мария, и она умерла, когда мне едва исполнилось 7 лет. Отца звали Николай, фамилия Ковальчук, оба работали в колхозе. Семья была небольшая: нас было трое детей. У меня были старшая и младшая сестры. Когда мама умерла, отец женился во второй раз, и родилась еще одна девочка, моя сводная сестра. Жили мы очень бедно, хорошего было мало. Не было элементарных и самых необходимых вещей: одежды, обуви. В деревне была школа с четырьмя классами. Кое-как я окончила ее, потому что просто не в чем было ходить, одни сапоги делили на всех. Питались скудно. Самое сложное время выпало на 1931–1932 годы. Ели лебеду и все, что росло в огороде. 
Нас спасала корова, но позже и корову забрали на мясо. Из воспоминаний только голод и холод. Поэтому, окончив четыре класса школы, я по вербовке уехала на работу на железной дороге в город Сталино (сейчас Донецк). Мне было тогда 18 лет. Был железнодорожный состав, работники жили в теплушках, посередине стояла печка, там мы и жили. У меня были соседи по комнате: семья с ребенком. В то время состав стоял в Донбассе. Работа была тяжелая: строили пути, я носила подкладки и костыли.
1941 год: эвакуация в Саратов
Война застала меня в Сталино. Начались погромы-разгромы. Кругом разворовывали продукты. Мы собрались, запаслись продуктами, и нас эвакуировали в Саратов. Было не то время, чтобы расстраиваться. Плакать было некогда. Я была одна, близких и родных со мной не было. Началась война и хлопоты соответствующие. Работала на железной дороге: зимой чистили от снега рельсы, работали сутками. В один прекрасный день на ремонт пришел состав, после ремонта потребовались проводники. Нас человек шесть или семь девчонок забрали работать на санитарный поезд, даже толком не успела документы с собой собрать. Так я стала проводником-санитаркой.
Санитарный поезд
В 1942 году я попала на санитарный поезд № 72. На нем до конца войны и проработала. Никакой специальной медицинской подготовки не было, нас оформили, поставили на довольствие, выдали форму. Затем, уже в поезде, врачи и медсестры (не занятые на операциях) рассказали нам об обязанностях и развели по вагонам. Все это делалось очень быстро, на ходу, под стук колес. Три вагона в составе отводились под тяжелораненых, там было по 20 коек примерно, лишних не брали. В другие вагоны – поплотнее. Я работала в вагоне №5, где находились легкораненые бойцы. Мое дело было приготовить постель, убрать. Чтобы было чисто, готово к приему раненых. Бойцов, которым требовалась медицинская помощь, забирали из медсанбатов, в основном где-то в 50–100, а то и в 20–30 километрах от фронта. Быстро грузили больных, и в путь! Часто работали под авианалетами. Санитарные поезда были отмечены красным крестом, во время военных действий противники не должны обстреливать их. Но фашисты считали по-другому, и мы постоянно работали под натиском немецких атак. В таких условиях, в постоянном напряжении я принимала раненых. Загружались от и до, бывало и полсотни человек. Дело мое было понятное: обеспечить питанием, убрать, помыть. Я четко выполняла приказы – никакой самодеятельности, ни шагу вперед, ни назад. Я не имела права даже при налете выйти из вагона, всегда была на месте, на своем посту. Конечно, бывали моменты отдыха, меня подменяли на сон. Состав пустым не бывал, стоять нам не давали, время было не для отдыха. Авианалеты были очень частые. Если состав во время налета стоит – выскакиваешь из вагона и ложишься под откос. Однажды мы ехали из Донбасса в Саратов, нас сильно бомбили. Но мы уцелели. В общей сложности на передовой я провела больше 40 дней. У меня был документ, в котором это указано, но со временем я его потеряла, а копию снять не сообразила.
Последний вздох
Многие умирали на руках. На нижних полках лежали тяжелораненые. Как только человек умер – сразу вызываешь врача. Умер, на первой попавшейся станции его снимали. На вокзале вызывали медиков и отправляли солдатиков в морг. Был один случай, который остался в памяти на долгие годы. У меня на руках умер боец, из последних сил, умирая, он звал свою жену: «Дуня, Дуня!» Вот это осталось в памяти, забыть не могу.
Суровая реальность
Санитарами-проводниками работали молодые девушки, всем было по 18–19 лет. Но нам было не до романтики, мы ни с кем не знакомились. Потому что, если ты вдруг забеременела, тебя сразу списывали. А куда идти? Непонятно. Например, я вернуться домой, в Хмельницкую область, не могла, потому что там стояли немцы. У меня не было связи с родными. В родное село я попала уже после войны, когда младшему сыну Вове исполнилось 2 года и мы с мужем поехали в отпуск. Мой отец погиб, когда немцы уже отступили, где-то недалеко от села Белая Церковь. Мне рассказывали, что папа сидел в обозе и обедал вместе с соседом. Как раз в это время немец, который засел на чердаке, убил его. Последний раз я общалась с отцом, когда уезжала по вербовке на работу. Больше мы не виделись.
Победный май и мирная жизнь
День Победы я встретила во Владивостоке. Было всеобщее ликование, радовались все. Но война на этом для меня не закончилась вплоть до момента победы над Японией. Я полностью отработала до конца войны. И после войны я без дела не сидела, началась гражданская жизнь – на железной дороге. С будущим мужем Николаем Тарасовичем я познакомилась сразу после войны, в железнодорожном клубе во Владивостоке. Надеть тогда нечего было, ходили на танцы в железнодорожной форме да в шинели. 
У меня была компания девчонок, и он тоже был с компанией, их было четверо ребят. Так мы компаниями познакомились, сдружились, много разговаривали. Потом случился разлад. Нас отправили в колхоз на сбор помидоров. Через два месяца возобновили общение с Николаем. Интересно получается, что мы с мужем земляки – оба с Украины, только он из Полтавской области, а я из Хмельницкой, но встретились на Дальнем Востоке. Мой муж родился 24 апреля 1923 года на хуторе Синяковщина в Полтавской области. Словом, в январе 1946 года я выскочила замуж, а потом ушла с железной дороги в отпуск по уходу за ребенком. 20 октября 1946 года родила старшего сына. Всего у нас с Николаем трое детей: в 1951 году я родила дочку, а затем младшего сына.
40 дней на передовой
Так как я железнодорожница – была не военнообязанная, а военизированная. То есть находилась на полувоенном положении. Денег за это не давали. Так сложилась жизнь, что я не оформила вовремя документы как участник войны и решила, что мне ничего не надо. Восстановлением всех бумаг занималась невестка, жена моего младшего сына. Харьковский военкомат прислал мне справку о том, что я была на передовой, а это в общей сложности 40 с лишним дней. В 1970-х годах я получила статус и удостоверение «Участница Великой Отечественной войны». Но прежде мне выдали удостоверение ветерана трудового фронта. Больше я не стала хлопотать.
Обеспечивал связью Сталина
Мужа моего Николая призвали на Тихоокеанский флот в мае 1942 года во Владивостоке. Он был радистом на военных судах. Обеспечивал связь Сталину. Николая наградили орденом Отечественной войны II степени. В сентябре 1945 года вручили медаль «За боевые заслуги». Он получил ее в период войны с Японией. В наградном листе к медали есть пояснение: «Обеспечил своевременную подачу передатчиков для приемных центров. Строгий контроль за стабильной работой передатчиков, своевременной подачей обеспечили быстрое прохождение депеш по радиосредствам. Достоин правительственной награды». Дослужился до заслуженного мичмана флота. Вместе мы прожили 57 лет. Николая я похоронила в 2002 году. Я ветеран труда, 20 лет проработала в порту Владивостока кассиром. Жила там до 2015 года, а потом младший сын перевез меня в Южно-Сахалинск. Мне здесь нравится, скучать некогда, окружена вниманием близких.