Свою маму, ЛАТОХУ Надежду Антоновну, вспоминает Татьяна Григорьевна ЛАПАНСКАЯ
Мама моя, в девичестве Щербенко, родилась в Благовещенске. Окончила медицинский техникум в Биробиджане, по распределению отправилась на Сахалин. Призвана Кировским РВК Сахалинской области в 1945-м. Воевала в составе 2-го Дальневосточного фронта в звании младшего лейтенанта, трудилась операционной сестрой военного госпиталя. Демобилизовалась в 1946 году. Награждена орденом Отечественной войны II степени, медалью «За победу над Японией». Имеет благодарность генералиссимуса Сталина за отличные боевые действия в боях за освобождение Южного Сахалина.
Большая душа
Мама моя – это доброта и безграничная душевность. Когда я была маленькой и мы жили в своем доме, где кто у соседей приболел, какую таблетку надо, весь переулок бегал к маме за помощью, потому что знали – она никогда не откажет. Но к нам, своим детям, она порой относилась сурово. Росли мы без отца, ей некогда было нами заниматься, тем не менее с ней не больно-то забалуешь: она никогда нас не била, не ставила в угол, но наказывала словом. Могла так сказать, что стыдно неделю. Всю свою жизнь она отработала в военном госпитале в Южно-Сахалинске, как ее перевели туда после войны в 1946 году, так и трудилась до выхода на пенсию в 1978-м.
Воспоминания молодости
Во время Великой Отечественной войны мама училась в медицинском техникуме в Биробиджане на фельдшерско-акушерском отделении. Когда рассказывала про учебу, очень тепло отзывалась о своей подружке Файке. Я пробовала ее найти, запросы делала, но не получилось. Разошлись их пути, и Файку мы не нашли. Они крепко дружили в молодости, веселые были, заводные. Мама вспоминала: «Получим паек, за два дня съедим, а потом голодные сидим. Что делаем? Ржем!» Когда окончили техникум, вместе 
с дипломом получили распределение на Сахалин. И вперед, на остров! Первое, что маму поразило в Александровске-Сахалинском, куда они прибыли на пароходе, – это высокие булки белого хлеба, пышные и упругие. Она рассказывала: «На нее нажимаешь – а она поднимается! Я думала, никогда этого хлеба не наемся…» Они-то в Приморье только на черном хлебе жили, белого не видели совсем…
Немного об отце
На Сахалин она приехала в 1945 году и была направлена в Тымовское, тогда Дербинское. Говорит, думала, что война ее обойдет. Не получилось. Мы с мужем дважды ездили в Смирных с Вахтой Памяти и побывали в тех местах, где во время войны служили и мама, и отец. Но встретились они и поженились уже в Южно-Сахалинске. Про папу, Григория Сергеевича Латоху, я мало чего знаю, он умер, когда мне было около двух лет. Он авиатехник, участник Великой Отечественной войны, получил благодарность Сталина за освобождение Кавказа. На Сахалине служил на военном аэродроме в Гастелло. А после войны занимался техническим обслуживанием печей на хлебокомбинате Южно-Сахалинска. Вот, пожалуй, и все.
Про войну
Она войну вспоминала, конечно, но нечасто и всегда с юмором, какие-то забавные моменты, например, как они обмундирование получали. Но в целом рассказывать о ней не любила. Говорила, что это страшно. Она хорошо помнила, как началась война: «Первая моя мысль – как же теперь мама без меня? Отца больше нет, я учусь, как она будет одна!? Плакали мы все ужасно…» День Победы был для нее святым праздником. Но, когда начинали с пафосом говорить про героизм, она всегда отмахивалась: «Ай, брешут». Говорила, что сейчас многое додумывают о том страшном времени, всех поголовно выставляя героями и патриотами. На самом деле воевали по-разному. И храбрецы были, и трусы. Когда она посмотрела сериал «Штрафбат», сказала: «Вот так на войне и было на самом деле». Мамы не стало 10 сентября 2010 года. А сундук, который всю жизнь путешествовал вместе с нею и о котором она нам рассказывала, мы до сих пор храним. Это наша семейная реликвия.
От редакции: У Татьяны Лапанской сохранилась статья сахалинской журналистки Людмилы Горбуновой «Остров, ставший судьбой», опубликованная в августе 2005 года в газете «Южно-Сахалинск сегодня». Обработав ее, мы постарались воссоздать рассказ Надежды Антоновны Латохи о себе и о событиях августа 1945 года.
Истоки
Я родилась в семье военнослужащего царской армии. У нас очень долго хранилась фотография моего отца, Антона Михайловича Щербенко, в белом кителе, с портупеей. Служил он в Гродеково, охранял границу с Китаем на Амуре. С мамой моей, Анной Григорьевной, они поженились в Благовещенске, там я и родилась. При советской власти отец трудился простым рабочим, переезжал с одной железнодорожной станции КВЖД на другую. И следом за ним, собрав пожитки, переезжала наша семья, на одном месте мы подолгу не задерживались. Я очень хорошо помню переезд на станцию Биракан. Невелика была, всего четыре года, но то, как собирала мама вещи в сундучок, почему-то не забылось. Он по сей день у меня хранится. Уж сколько нам с ним довелось попутешествовать за папой!..
Война
Когда началась войнаа, я окончила десятилетку и поехала с подругой в Хабаровск поступать на курсы радистов. Но опоздали, набор уже завершился. Пришлось вернуться домой, в Кульдур. И тут узнаю, что производят набор в фельдшерскую школу Биробиджана. Мы – туда. Сначала брали нас на полтора года как акушерок, а потом, учитывая ситуацию (не до родов в тяжелую годину!), продлили учебу еще на год, чтобы дать нам более серьезные медицинские знания и навыки. Так что в 1944 году вместе со свидетельством об окончании медтехникума я в числе пяти новоиспеченных фельдшериц получила направление, но не на запад, а на восток. Точнее, на Сахалин. Одну отправили в Рыбновск, другую – в Широкую Падь, третью – в Ноглики, четвертую – в горздрав Александровска-Сахалинского, а меня в село Дербинское (ныне Тымовское).
Призыв
И стала я районным госсанинспектором. Проще говоря, начальником всех уборных. Но дело свое выполняла серьезно: и за порядком на объектах следила, и требовала выполнения своих замечаний и предписаний. На тот момент мы уже отпраздновали День Победы, но здесь, на Дальнем Востоке, ситуация оставалась тревожной. И, конечно, люди поговаривали о возможных сражениях. И вот, как сейчас помню, 9 августа 1945 года пошла я утром, как всегда, в обход по предприятиям и учреждениям. Возвращаюсь в горздрав, а навстречу знакомая медсестра Ольга: «Где ходишь? Тебе уже повестка лежит и бухгалтерия расчет готовит». Деньги я сразу маме отправила в Кульдур. Постель и вещи собрала, занесла в горздрав – больше негде было их оставить. И отправилась в село Кировское, поскольку была приписана к тамошнему госпиталю и состояла там на воинском учете. Транспорт тогда между селами не ходил, так что 12 километров предстояло идти пешком. Конечно, обгоняли военные машины, но все мимо и мимо. Наконец одна остановилась, спрашивают, дескать, куда идешь? «Куда? – отвечаю. – Воевать!»
Про обмундирование
В результате прибыла в госпиталь в числе последних, девчата уже подворотнички к гимнастеркам пришивали. Начальник госпиталя майор Тараканов первым делом отправил меня поесть солдатских щей и каши, а затем мыться и переодеваться в форму.Вышла из бани, смотрю, шинель на лавке лежит, гимнастерка, белье белое, сапоги кирзовые 42-го размера... А юбки нет. На гимнастерке – ни одной пуговки, и погоны без звездочек. Правда, на беретке звездочка была. Выхожу я в таком наряде к сидящим неподалеку капитану и интенданту: «Товарищ капитан, если встречусь с врагом, ох и напугаю я его своим видом!» Он в смехе распластался по столу: «Уйди с моих глаз!» – «Ушла бы, да юбки нет!» Выдали мне юбку, иду дальше. Какой-то сержант: «Девушка, тебе сапоги не жмут?» – «Жмут!» – «Так давай махнем на мои старые». Меняемся. Его старые и размером поменьше, и в голенищах не болтались, а значит, не натирали ноги. А в это время госпиталь уже грузится на «студебеккеры»: готовимся выезжать на передовую линию.
Медицинско-боевое крещение
Ночью проехали Онор, Палево, Абрамовку и Северную Хандасу. В темноте только разрывы снарядов слышны да время от времени – вспышки пламени. На рассвете колонна остановилась. После проверки дальше поехали. Остановились у землянок. Тут нам раненых подвезли. Первую помощь им оказали в медсанбате, а нам предстояло дальше лечить, обрабатывать их раны, оперировать. Двое суток стояли мы в том районе, возвращали к жизни красноармейцев, которых задели осколки снарядов. У кого-то были легкие ранения, а у кого-то весьма опасные. Так что от мастерства работников госпиталя зависело многое. Вот тогда-то и состоялось мое медицинское крещение. А когда поутихло все, подвезли нас к дзотам, откуда японцы вели огонь по нашим бойцам. Мы с медсестрами заходить туда не стали, лишь в щель заглянули – достаточно насмотрелись и на своих убитых ребят...
Про «жим-жим»
А потом путь госпитальных «студебеккеров» пролег до Найро (ныне Гастелло). Здесь военный городок, асфальтированный аэродром, ангары из гофрированного железа – и ни одного самолета: японцы еще раньше отправили их в Маньчжурию на укрепление Квантунской армии. В Найро госпиталь был развернут в одном из самых больших зданий при аэродроме, и сюда вскоре привезли большую партию отравившихся метиловым спиртом красноармейцев. Они решили отметить Победу, а спиртного в наличии почти не было. И тогда приспособились пить «жим-жим» – жидкость из японских плошек-горелок. Сколько же среди них было ослепших!.. Врач приказал делать им укол стрихнина в висок. Я в страхе: «Доктор, я никогда таких не делала!» Он показал, как надо, и я стала колоть. Многих тогда удалось спасти, но немало и померло еще до прибытия в госпиталь. А вскоре после этого меня отправили работать в штаб. Там и Победу встретила.
Мирная жизнь
Сначала меня отправили в дорожный батальон в Победино, где я проработала всю осень. Затем батальон расформировали и нас, офицеров, направили в распоряжение округа. Стала я старшим лаборантом инфекционно-полевого подвижного госпиталя № 773, а располагался он в Смирных. Работала я при штабе непосредственно под управлением генерал-майора Бурназяна. Обязанностей было много, но справлялась. Здесь, в Смирных, впервые увидела своего будущего мужа, он служил в 10-й воздушной армии. А поженились мы в следующем, 1946 году, когда я демобилизовалась и стала работать медсестрой в госпитале Южно-Сахалинска. Помню, иду по улице и вдруг встречаю его на улице. Естественно, обрадовались друг другу – фронтовое братство! К сожалению, Григорий Сергеевич рано умер и я осталась вдовой в 35 лет, в одиночку растила двух дочерей и сына. И всю жизнь проработала в Южно-Сахалинске медсестрой в инфекционном отделении военного госпиталя. Детей подняла, вырастила, выучила, дождалась внуков и правнуков. Так что все у меня сладилось…