Родилась 25 марта 1939 года в Хабаровске. О войне в большей степени знает по рассказам родителей, которые работали связистами. Хорошо помнит, как праздновали первую годовщину Дня Победы в 1946 году. После школы окончила техникум связи, по распределению уехала работать на Сахалин. Мастер связи. Живет в Синегорске.
Родители
...Мама моя – Надежда Демьяновна, в девичестве Жук, папа – Адольф Иванович Вятржик. Поженились они в 1938 году, работали на Хабаровской радиостанции имени Фрунзе, которая обеспечивала радиовещание по всему Дальнему Востоку. И вот на этом важном стратегическом объекте они трудились техниками. Правда, был период, когда папа работал бортрадистом, летал на самолетах. Но в том же 1938 году папу посадили по знаменитой 58-й статье, предъявив ему обвинение в шпионаже в пользу Англии, а он ни одного слова по-английски не знал. Думаю, произошло это из-за фамилии. Мама была беременна мною, потом рассказывала, как тяжело и страшно ей тогда было. Но через год папу выпустили, ему повезло. На фронт его не взяли, у него была бронь, папины знания и умения нужны были на радиостанции, в тылу...
Работа
...Работали родители день и ночь без выходных и отпусков всю войну. Жили мы тогда при радиостанции. Мама с папой трудились в противосмене, то есть, когда папа выходил в смену, мама была дома, и наоборот. Работали они на износ, причем недоедали постоянно. Думаю, даже голодали, я, правда, этого не помню, маленькая была, а вот взрослым приходилось нелегко...
Голод
...Мама еле выжила, так голодала. Конечно, прежде всего она старалась накормить меня и моего младшего брата, который родился в 1940 году. У всех работников радиостанции на антенном поле были маленькие огородики, где сажали морковку, тыкву и обязательно сою. Смородина, малина и прочие лакомые растения стали выращивать уже после войны, а тогда самым вкусным для нас был паслен, его мы ели с огромным удовольствием. А картошку родители сажали на поле за городом, и вот что удивительно: во время войны картошка была неурожайная. Сажали мелкую, как горох, – и собирали такую же. Чистить ее было невозможно, поэтому картошка у нас на столе всегда была в одежке. И после войны не роскошествовали. Папа где-то доставал юколу, которую нанайцы для собак сушили, а мама варила из нее суп. Ржавая сушеная рыба, запах ужасный! Я не могла ее есть, а взрослые ели, куда ж деваться. Помню, когда стала постарше, бегала в магазин хлеб получать по карточкам и всегда мечтала, чтобы дали довесок, потому что его можно было съесть по дороге домой...
Про мед
...Однажды случилась беда, – мама сильно заболела. Врачи диагностировали у нее болезнь Боткина и положили маму в больницу. Помню, как мамины сестры тихонько говорили между собой: «Надя совсем исхудала, наверное, не выживет...» Но мама выкарабкалась и вернулась домой. С собой она принесла баночку настоящего меда. Сейчас я понимаю, что во время войны это было просто чудо, на базаре тогда он стоил бешеных денег. Оказывается, тем, кто болел Боткина, в больнице каждый день в качестве лекарства давали чайную ложку меда, так вот мама его не ела, а складывала в ту самую баночку, собирала его для нас...
Про сало
...Как-то мама скопила денег и пошла на базар. Там нашла два кусочка сала, один так себе, неказистый, пожелтевший, а другой красивый, беленький. Она купила оба кусочка, а когда пришла домой, выяснилось, что вместо беленького сала ей подсунули кусок технического жира, совершенно несъедобного. Это было так обидно, что мама моя, которая держалась изо всех сил, не выдержала и расплакалась...
Про болезни
...В 1941 году, уже во время войны, я очень сильно заболела. Тогда самым эффективным считался препарат сульфидин, и купить его было очень сложно. Папа бегал по всему городу, нашел профессора по детским болезням, привел его домой, и тот сказал – ищите сульфидин. И папа весь город перевернул, но сульфидин достал. Это мне мама рассказывала, конечно. И брат мой младший тоже постоянно болел, все детские болячки, какие только можно было, подхватывал. Но тогда медицина относилась к этому своеобразно: например, у меня была туберкулезная интоксикация, но меня даже не положили в больницу. Мама тоже перенесла туберкулез во время войны, и папа, причем они даже не знали, что болеют, думали – недомогание, голод, и только после войны выяснилось, что они переболели туберкулезом. Все болели, но никто своим здоровьем не интересовался, все работали ради фронта, ради Победы...
Быт
...Жили мы очень скромно. На радиостанции у нас была комната с перегородкой, большая кровать, две маленьких, печка и крохотная кухонька. Радиотарелка у нас дома была, а как же! Родители же связисты. И вот, помню, начинает по радио скрипка играть, и так тоскливо у меня на душе становится... С одеждой было плохо. Пока я была маленькая, у меня не было шитых платьев, только вязаные, мама вязала. А потом и платья школьные она мне шила, мы их долго не покупали. У папы была сестра тетя Регина, муж у нее был военный, и вот они как-то приехали к нам и привезли мне брезентовые сапожки. Зеленые, страшненькие, зато новые, целые, и пальцы наружу не торчали...
Диверсия
...Думаю, сейчас уже можно признаться в невольной диверсии. Однажды во дворе радиостанции я обнаружила огромные ртутные лампы со стеклянными отростками на боках. Старые они были или новые – не знаю, и для чего предназначались – тоже. Оказалось, что эти отростки очень легко и ловко отламываются, и я так увлеклась, что все их и отломила. После ужасно боялась разоблачения. Но, поскольку никого не искали и не наказывали, судя по всему, это были уже отработанные лампы. Впрочем, хулиганство наше мелкое не случайно, мы же фактически беспризорные были, потому что родители все время работали. Я помню, как мы, маленькие совсем, через весь город ходили в гости к маминой сестре. Мама нас грозно предупреждала, чтобы мы ни в коем случае не купались в фонтане, который находился в парке. Но мы, конечно, плескались там от души, а потом сушились, чтобы мама не догадалась и не отругала...
Победа и новая война
...День Победы сотрудники радиостанции, конечно, праздновали. К нам пришли гости, как-то уместились в нашей небольшой комнате, выпили, закусили и пошли смотреть салют. Но это воспоминание как-то стерлось, зато я очень хорошо помню, как началась японская война. Приходит мама, вся рыдает и говорит: «Война с Японией». А я, воспитанная советским радио, обрадовалась и решила, что теперь и мы пойдем воевать и обязательно будем героями. Нам же рассказывали по радио про ребят – героев Великой Отечественной войны, мне тоже хотелось подвиг совершить, и я искренне не понимала, почему это все плачут и боятся. На ночь мы стали окна закрывать черными шторами, мама не разрешала их открывать, боялась бомбежек. Но вот как закончилась эта война – совсем не помню. Но салюты тогда в Хабаровске были часто...
Первая годовщина
...Первую годовщину Победы в 1946 году в Хабаровске праздновали с большим размахом. Помню огромное количество людей на улицах, музыку, песни, а еще – театрализованное представление, которое разыгрывалось в центре города. По дорогам разъезжали танки с крестами, как будто немецкие, а на них лежали чучела в немецкой форме, изображавшие убитых фашистов. И люди это совершенно нормально воспринимали, настолько сильной была тогда ненависть к захватчикам. Конечно, мне сложно было тогда объективно оценивать то, как мы жили, дети всегда воспринимают мир ярче, многого не замечают, но я почему-то часто вспоминаю один момент. Во время войны как-то папа пришел с работы, взял ту самую картошку-горох в одежке, сидит, ест и смотрит перед собой каким-то отрешенным, застывшим взглядом. И мне стало почему-то очень страшно. Сейчас я понимаю, насколько трудно, порой невозможно жилось маме и папе, и не только им – всему народу, и не дай Бог это когда-нибудь в нашей жизни повторится...