Родился 17 марта 1926 года в Полтавской области. В 1944 году добровольцем ушел на фронт. Участвовал в обороне Ленинграда. Воевал на Финском, затем на 2-м Украинском фронтах. В феврале 1945 года попал к фашистам в плен. После освобождения был отправлен на Колыму. Освободился в 1952 году, спустя 10 лет приехал на Сахалин. Награжден орденом Великой Отечественной войны. Избран председателем Поронайского Совета ветеранов войны, труда и правоохранительных органов. Почетный гражданин Поронайского района.
Доброволец
Когда мне исполнилось 17 лет, я отправился в военкомат, чтобы добровольцем уйти на фронт. Меня оставили там нести гарнизонную службу, а в марте 1944 года, перед днем рождения, меня призвали. Отправили на оборону Ленинграда в отдельный зенитный полк. Там я служил недолго, примерно до июня 1944 года. Наш полк стоял на территории Кировского завода. Немцам тогда уже было не до Ленинграда. За четыре месяца мы только один раз открывали огонь. Появился немецкий самолет, и мы по нему стреляли, но не попали. Тогда даже налетов на Ленинград уже не было. Там я заболел, после госпиталя меня отправили на пересыльный пункт, а оттуда в район Выборга, на Финский фронт пехотинцем. Спустя время нас перебросили на 2-й Украинский фронт.
Вопрос к командирам
Мы шли во втором эшелоне. Остановились в каком-то селении. Нам сказали, что мы подменим передовые части, которые уйдут на переформирование, и займем передовые позиции. Но перед этим поступил приказ взять занятое немцами село. Бросили на штурм те части, которые мы должны были ночью сменить. Началось наступление, и в результате батальон потерял почти 80 человек. То есть там почти никого не осталось, и нас решили, не дожидаясь ночи, отправить на позиции. Отправили, и немец нас так прижал огнем, что мы подняться не могли, и это продолжалось до темноты. А ночью к нам пробрался командир роты и говорит, что надо выяснить обстановку, что делается в этом селе. И меня с одним красноармейцем туда послали в разведку. Мы пошли, и оказалось, что там немцев уже нет. Я хочу подчеркнуть этим примером, что немцы до последнего очень умело вели войну и берегли свои людские резервы. Как они делали: оставляли заслон, это несколько пулеметов и пара пушек. Они поливали наступающих шквальным огнем, а в это время немцы уходили. Ночью они снимали заслон и перебирались на следующие позиции. Для чего мы положили там 80 человек – непонятно. Я и тогда, когда мне было 18 лет, и сейчас думаю: не берегли у нас людей. Конечно, были и хорошие командиры, но это война, и они обязаны были выполнять приказ.
Плен
Вскоре после этого случая меня ранило, я в госпитале пролежал полтора месяца, потом был переведен в другую часть. А после произошло следующее: на Одере, после его форсирования, мы заняли полсела, остановились в нем, и немец нас окружил. Батальон наш был выдохшийся, потому что мы долго наступали, и осталось порядка 200 человек. На левом берегу Одера стоял полк, но нам он подкрепления никакого не дал, помощи не оказал, и мы бились сами. Два дня сопротивлялись, осталось нас из 200 всего 42 человека, из них половина раненые, и попали мы в плен. Все. Это был февраль 1945 года. Вот так я закончил войну. Не как победитель, а как пленник.
История сопротивления
Перед тем как я попал в плен, 17 суток мы были в боевом охранении. Бывало так, что ночью не заснешь ни одной минуты, немцы были на расстоянии 200 метров. И вот подошли они под окно. У меня автомат Калашникова с диском был, а он отказал. Я нажал на крючок – и ничего. Тогда отступил на шаг назад, взял две лимонки и бросил в окно. Немцы ушли, а через два часа пустили на нас два танка. Вот так. А у меня кроме автомата и еще двух гранат больше ничего не было. На танк с этим не кинешься. Помощник у меня был новобранец, его только призвали, с Западной Украины. Когда танки подошли, я остался один, потому что он удрал. А потом мне немцы в дом кинули две ракеты. Я в кладовку какую-то спрятался, после выглянул в окно, а они уже во дворе. Я сменил на автомате диск на рожок, дал очередь, выскочил на улицу и вдоль траншеи начал отступать. Дошел до места, где был командный пункт роты, а там никого нет. Впереди меня человека четыре было солдат в траншее, потом еще двое появились, и тут танк подходит и метров с 15 бьет прямой наводкой. Это страшно. Человек в такой ситуации просто теряется. Я толкаю солдат, давайте бегите, они побежали, один проскочил, а второй упал замертво, убили его. Я кинулся бежать, а для этого нужно было выскочить из траншеи и метров 8 пробежать, споткнулся и упал на мертвого солдата. И в этот момент выстрелили из пушки, и меня накрыло взрывной волной, землей засыпало. И все. Странно, но немцы меня не пристрелили. Я до сих пор этому удивляюсь. Они подошли, откопали меня, подняли, документы забрали, комсомольский билет. Я встал, в руке автомат держу, немец подошел, автомат забрал, и повели меня в лагерь.
Освобождение под стражу
Лагерь наш находился в Германии. Там очень сложно подготовить побег. А если не знаешь языка – невозможно. Так что День Победы я встретил в плену. Было ли радостным для меня освобождение из плена? Это сложный вопрос. С нами бесконечно выясняли где, чего и как. Проверяли, может, кто-то сотрудничал с немцами. И это понятно, ведь власовская армия существовала, немецкие части, состоящие из русских, тоже, поэтому шла сортировка. Потом нас колонной перевели в Австрию, и в лагерь за проволоку. А после посадили в вагоны и отправили на Колыму. А там – спецпоселение, где мне в течение шести лет даже в школу не разрешали ходить. И только отбыв срок, в 1952 году я пошел в 7-й класс, в 1957-м окончил вечернюю школу, а в 1962 году – институт.
Нерадостная победа
Мы – дети своей страны. Мы не Сталина защищали, а свою Родину. Что касается меня и тех полутора миллионов военнопленных, которые остались в живых, конечно, обида на государство у нас осталась. Ведь я добровольно пошел на фронт, когда мне было 17 лет. Я пошел Родину защищать! Война есть война. Это трудная и опасная работа. Войны без пленных не бывает, это понятно всем, но Сталин заявил, что для него нет военнопленных, а есть изменники Родины, отсюда все и пошло. Я ему после войны писал, но письмо мое к нему, конечно, не дошло. С нами в фашистском плену был один капитан, и он нам сказал: от советской власти нам особо хорошего ждать нечего. Я это на всю жизнь запомнил. Так что радости ни в день победы, ни в момент освобождения из плена у меня не было. И я до сих пор не знаю, ответил ли кто-нибудь из командиров полка, что стоял на левом берегу Одера, за то, что не оказал нам помощи в том последнем бою…