"В нашей семье уже не осталось никого из тех, кто пережил войну, но мы их помним. Из большой семьи моего деда воевали трое: сам дед, мой папа и его младшая сестра."
О своих родных, дедушке Алексее Иосифовиче Шараеве, папе Михаиле и тете Ульяне вспоминает Татьяна Михайловна Шараева.
АЛЕКСЕЙ ШАРАЕВ: самолетный столяр
С 1938 года семья моего деда Алексея жила на Украине в городе Николаев, куда перебралась с Камчатки. Дедушка работал на судостроительном заводе, поэтому в начале войны с этим заводом вся семья была эвакуирована вглубь страны, под Сталинград. Казалось, это был далекий тыл, но война, как мы все знаем, и туда дошла. В 1942 году тяжелые бои шли уже под Сталинградом, а потом и в самом городе. Бабушка с младшими детьми тоже немало пережила: когда подошли бои, они под бомбежками и артобстрелами эвакуировались через Волгу.
Деда моего, хоть ему уже было 53 года, призвали в армию. По гражданской специальности он был столяром, поэтому его направили в подвижную авиаремонтную базу 2-й воздушной армии. Помню, в детстве я всегда удивлялась: что мог столяр делать с самолетами? Потом уже узнала, что наши самолеты в то время были деревянными (фанерными), так что дед их просто-напросто ремонтировал.
Когда он еще был жив, я по молодости особо не расспрашивала его о войне. А вот в прошлом году, к юбилею Победы, на сайте «Подвиг народа» разыскала все наградные документы на своих родных: деда, тетю, папу. И узнала, что, несмотря на возраст, мой дед отлично справлялся со своими обязанностями, его ставили в пример молодым. Вместе с сослуживцами он восстанавливал самолеты Пе-2: более тысячи – мелкий ремонт; 250 самолетов – аварийный ремонт и полностью восстанавливал 2 самолета.
Кроме того, как сказано в наградном документе, он всегда проявлял личную инициативу. Так, во время одной из операций на их авиаремонтной базе не оказалось запчастей, и дед в полевых условиях наладил их производство, чтобы ремонтировать самолеты без задержек. Дедушка прошел всю войну, закончил ее на 4-м Украинском фронте. В 1967 году его не стало, мне тогда было 16 лет.
УЛЬЯНА ШАРАЕВА: поломанная судьба
Моя тетя, Ульяна Алексеевна Шараева, родилась в 1923 году. В армию ее призвали в Сталинграде (где она находилась вместе с моим дедушкой, ее папой, в эвакуации) в сентябре 1942 года, когда ей было 19 лет. Она просила: «Только не в медицину, я боюсь крови и падаю в обморок». Поэтому всю войну тетя Уля прослужила в комендантской роте 88-го отдельного дорожно-эксплуатационного батальона, обустраивала солдатский быт (кухня, прачечная и т.д.).
В декабре 1942-го, через три месяца после призыва, она уже была награждена медалью «За оборону Сталинграда». Подробностей, за что она ее получила, я не знаю, потому что тетя очень неохотно говорила о войне. Но представить, наверное, можно, зная, какие бои шли за Сталинград и что там приходилось пережить.
Ее боевой путь закончился в 1945 году в Чехословакии. Там же в день Победы она сфотографировалась со своим молодым человеком. А на следующий день он погиб. Произошло это, когда немецкая группировка, находившаяся в Чехословакии, с боями прорывалась из окружения. Личная судьба у моей тети после войны так и не сложилась, как и у многих женщин ее поколения. 
МИХАИЛ ШАРАЕВ: 6 лет на защите Родины
Папу моего, Михаила Алексеевича Шараева, призвали на службу в Черноморский флот в 1940 году и направили в Севастополь. Он рассказывал, что война там началась 22 июня 41-го года уже в третьем часу ночи – немцы совершили страшный авианалет на наш флот, старались его блокировать и уничтожить. А папа был зенитчиком в зенитно-артиллерийском полку, и в первую ночь войны он отражал эти налеты, стреляя по самолетам.
До октября 41-го он участвовала в обороне Севастополя, а потом добровольцем пошел во вновь сформированную 80-ю отдельную морскую стрелковую бригаду, в составе которой был переброшен на Карельский фронт, под Мурманск. Здесь наши войска обеспечивали безопасность Кольского полуострова и Карелии, а также Обозерской железной дороги. По ней шли все поставки из центральной части страны в Заполярье, а в обратном направлении перевозились грузы, полученные по ленд-лизу.
Папа рассказывал, что, когда их привезли в Заполярье, уже стояла осень, было холодно, лежал снег. Пока выдали обмундирование, многие успели обморозиться. Он вызвался добровольцем в диверсионную группу – на лыжах они совершали рейды в тыл противника. На саночках возили за собой минометы, рассказывал папа. По результатам одного из таких рейдов папу представили к медали «За боевые заслуги». Это было в мае 1942 года, когда они попали в окружение. По папиной инициативе миномет, наводчиком которого он был, выдвинули на выгодную огневую позицию, откуда и стали вести обстрел. Таким образом, стрелкам дали возможность пойти в наступление и вывести солдат из окружения. Правда, медаль папа тогда не получил, потому что был дважды ранен и отправлен в госпиталь.
Затем он оказался под Сталинградом, воевал в 66-й отдельной морской стрелковой бригаде, был минометчиком-пулеметчиком. Оборонял подступы к Сталинграду, станицу Клецкую, Калач-на-Дону. А в октябре 1942 года в одном из боев при авианалете он был контужен и ранен, и попал в плен. В плену – лагерь под открытым небом, огороженный колючей проволокой. Осень, холод, голод. Кормили, как собак – кидали что придется через колючую проволоку, и местным жителям запрещали подкармливать пленных. И, естественно, на работу гоняли.
Он рассказывал, что однажды их погнали грузить уголь в вагоны на железнодорожной станции, и группе пленных удалось припрятать ломик, которым они долбили смерзшийся уголь. А когда их загоняли в теплушку, они ликвидировали часового в вагоне, выломали пол и спрыгнули прямо под поезд. Не всем, конечно, удалось выжить.
Потом они скитались по степям, пытались добраться до фронта – беглые пленные на оккупированной территории. Им, конечно, помогали, но многие и боялись. Во время одной из облав папу схватили и угнали в лагерь на юг Германии (города Штутгарт, Ульм). Ну а там наших пленных использовали, как рабов. Освободили их в апреле 1945-го союзные американские войска. После этого – советский фильтрационный лагерь, где проверяли всех пленных. Папа проверку прошел, его оставили служить в Германии, но уже сапером. И только в июле 1946 года он демобилизовался.
Вытягивать из него информацию о войне было сложно, вспоминать он не хотел. Но в начале 70-х ему написал один севастопольский журналист, который восстанавливал историю обороны Севастополя в 1941-42-м гг. Его интересовал какой-то эпизод. Тогда папа засел за воспоминания, и я удивилась тому, как много он помнит. Он вспомнил всех своих однополчан: кого как зовут, какого года рождения, откуда призывались. А тот журналист нашел всех папиных однополчан, дал адреса, они списались, и в 1974 году папа впервые после войны поехал в Севастополь, встретился с фронтовыми друзьями, побывал у них в гостях. Я особенно запомнила две фамилии: Коваленко и Лесниченко. Они семьями сдружились, встречались.
В 1978 году в Севастополе была организована первая встреча участников обороны города. Папа ездил туда и очень дорожил отношениями с бывшими сослуживцами. Последняя их встреча состоялась в октябре 1991 года. Ну а после этого Украина стала самостоятельной страной и Севастополь был уже не наш. Папа очень тяжело переживал эти события. А в 1994 году его не стало.