Родился 18 августа 1908 года в Белоруссии, в селе Россоховичи Могилевской губернии Климовичского уезда Костюковичской волости. Рос в крестьянской семье. В 30-е годы в составе комсомольского добровольческого отряда уехал на Сахалин. Выучился на учителя, работал в школе села Хоэ Александровского района. На фронт был призван в 1943 году. Воевал на Псковщине, в Литве, в Восточной Пруссии. Награжден орденом Отечественной войны II степени, двумя орденами Красного Знамени, медалями «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией». В мирное время – журналист, поэт, писатель. Последние годы жил в Корсакове. Умер в 1986 году.
Истоки
Я очень счастливый человек, потому что у меня были замечательный отец, Александр Алексеевич Пантелеев, и мудрая мать, звали ее Клавдия Афанасьевна. Отец родился в крестьянской семье, и было у него 11 братьев и сестер. Отец постоянно ходил на заработки, однажды уехал и не вернулся. Матери пришлось поднимать ребятишек одной в то время. И ей это удалось, вырастила всех. Все состоялись, стали уважаемыми людьми.
Работа
Естественно, поскольку семья большая, всем пришлось много работать. А поскольку семья крестьянская, занимались сельским хозяйством. Мой отец с 7 лет уже знал, что такое плуг, борона, скирда, сено. Когда стал постарше, пошел работать в шахту. А потом ушел в Могилев. Я, побывав в этом году в Белоруссии, проехала той дорогой. Представила, как он шел тогда, ведь ни машин, ни телег не было, то есть из Костюковичей он с узелочком весь этот путь – около 130 километров - проделал пешком. Устроился в Могилеве работать краснодеревщиком на местную фабрику. Я нашла то место, где фабрика находилась, это Пушкинский проспект, остановка «Островского». Ее уже нет, но все помнят, что именно здесь находилась фабрика.
Комсомольский призыв
В 1932 году по призыву ЦК партии комсомольцы уезжали на освоение Дальнего Востока. И мой папа вместе с группой добровольцев поехал на Сахалин. В дороге у них случилось несчастье – группу обокрали, причем утащили все документы. У папы пропал и партбилет, и паспорт. Приехали они на место, получается, никто и из ниоткуда. Но все обошлось благополучно. Группу направили в поселок Хоэ, они начали там работать, а потом и документы всем восстановили. В 1936 году отец поступил в Александровское педагогическое училище, в 1939-м окончил и работал преподавателем начальной школы в Хоэ, вел уроки биологии. Затем был назначен директором школы. Мама тоже жила в Хоэ, вместе с отцом окончила педагогическое училище, долго работала учителем. Там они поженились, и родилась я.
Военный призыв
Когда началась война, отца сразу не призвали. На фронт тогда отправляли тех, кто родился в 1922–1923 году, молодежь. Очередь до него дошла в начале 1943 года, когда ему было уже 34. Папу призвали, отправили в Шкотово Приморского края, там он окончил военное училище, и, вполне возможно, именно это обстоятельство спасло ему жизнь, ведь самые страшные битвы Отечественной войны к тому времени уже состоялись. Но обучение было жестким, гоняли их сурово. И там отец со своим другом, будущим сахалинским историком Николаем Рыжковым, поклялись, что если выживут в учебке, то останутся живыми и на войне. Так и получилось.
Фронтовые пути
В конце 1943 года отец попал в 182-ю Дновскую стрелковую дивизию 2-го Прибалтийского фронта. Освобождал Дновск Псковской области, Старую Руссу, Пушкинские горы, участвовал в Невельской операции, освобождал Литву. Там отец получил свой первый орден Красного Знамени. Вторым он был награжден уже в мирное время в знак признания его прошлых боевых заслуг. Потом отец воевал в Восточной Пруссии, форсировал Неман, далее после переформирования его дивизия вошла в состав 3-го Белорусского фронта и участвовала в боях за Кенигсберг. Отец вспоминал, что город сам по себе был цитаделью. Каждое окно, каждый подъезд надо было брать, отвоевывать, просто так никуда не зайти. В этой мешанине трудно разобрать, где наши, где немцы, врукопашную ходили, в контратаки. Это все продолжалось четыре дня, и отец, когда рассказывал, удивлялся, как они смогли выжить в этом аду. А ведь там оставались те, кто не пожелал сдаваться, их приходилось буквально выкуривать из домов, и много наших солдат погибло уже после того, как город был взят. Отец был контужен, получил незначительные ранения, но никуда не обращался, все перенес на ногах. Тогда он получил медаль «За освобождение Кенигсберга» и орден Отечественной войны II степени. В 1945 году дивизию перебросили в Польшу, там отец и встретил Победу. До Берлина он не дошел. Но медаль «За победу над Германией» у него есть.
Годы ожидания
Я помню, как папа уходил на войну. Мне было тогда около 4 лет, и он так поднял меня на руки, как будто я лечу на самолете! И я кричала: «Еще, еще!» Помню, мама писала ему письма, и я пририсовывала свои каракули. У меня было дикое желание написать ему на фронт самостоятельно, и я старалась изо всех сил. Танки рисовала, мы же постоянно думали о войне. Помню, нам даже гимнастерки пошили, пилоточки, подстригли, и мы ходили, как маленькие солдаты. И ради писем папе я сама в 5 лет научилась писать. А он мне в ответ присылал открытки. У меня сохранилась одна, присланная в 1944 году из Литвы. Он ее подписал так: «На восток скорей летите, стая белых голубей, боевой привет несите милой Веточке моей! Незабудки голубые, радость светлых майских дней, расцветайте, дорогие, вы для дочери моей».
Тыловое детство
Я привыкла, что у нас в доме говорят: «Отец на фронте, отец бьет врага, отец скоро вернется». Мы, дети, этим жили. Взрослые работали, а за нами, ребятней, приглядывала дежурная по бараку, в котором была наша квартира. Высаживала нас всех рядком, кормила и отправляла гулять. Мы бежали на море, а она – работать. Это был глубокий тыл, леспромхоз, и надо было заготавливать лес. Когда нас кто-то чем-то угощал, мы никто никогда это не ели, а зажимали в кулак и несли дежурной в общий котел.
Победа. Возвращение
9 мая я очень хорошо помню. Я была в школе, шел урок, открылась дверь в класс – и крик: «Ребята, Победа!». Вначале все замерли. Шок. Потом с диким криком выскочили на улицу, целовались, обнимались, прыгали, бегали, и никаких занятий в этот день уже не было. Потом взрослые стали собираться, пошло веселье, а мы скакали рядом. Эти моменты я до сих пор очень ярко помню. Наш папа вернулся домой в 1946 году, еще год служил в Германии. Я хорошо помню, что у нас дома был настенный телефон, черный такой, и тут мама кричит: «Папка звонит!» Я не поняла вначале: откуда? Неужели с фронта? Хватаю трубку и слышу папу! Он говорит ласковые слова, обещает, что скоро приедет, и я, и он в слезах… А потом приехал, привез мне черное платье, и я была такая счастливая, радостная! Помню, лужи во дворе, и я по этим лужам бегаю, брызги вокруг, так из меня восторг выходил. Папа первое время меня из рук буквально не выпускал. Когда ложилась спать, сидел у кровати, пока не засну. Утром просыпалась – он уже рядом. А потом отец взял меня с собой в Александровск. Я до этого момента никогда не видела машин, а было мне уже 7 лет. У нас в Хоэ только телеги с лошадьми, олени и собачьи упряжки, а тут автомобиль! Когда я его увидела, спряталась за папу и закричала: «Папа, на тебя танк едет!»
Журналистика
Вскоре папу пригласили в Александровск работать в редакцию местной газеты. Дело в том, что на фронте он начал писать стихи и печатался в дивизионных газетах. Затем пошли рассказы, очерки. Потому его и пригласили работать корреспондентом. Папа брал меня с собой на работу, очень долго от себя не отпускал, а вскорости мы все переехали в Александровск. У отца были золотые руки. Он писал стихи, прекрасно рисовал, делал мебель, мог починить обувь. Я не знаю работы, с которой он бы не справился. И он был очень добрый, причем не только к своим, но и к чужим детям. В Александровске он занимался в местной администрации молодежной политикой, это помимо работы вначале корреспондентом, затем редактором газеты. А в 1954 году мы переехали в Корсаков. 
Там тоже нужно было поднимать газету, и отцу как члену партии предложили возглавить корсаковскую редакцию. Конечно, Корсаков тогда был совсем не таким, как сейчас. Александровск – столица Сахалина, студенческий город, театр, неплохое по тем временам благоустройство, а в Корсакове машина, на которой мы въехали в город, тут же застряла в луже посреди улицы, такая была грязь и неустроенность. Квартиру нам дали в первом новопостроенном трехэтажном доме. Редакцию отец поднимал с нуля, и мы его практически не видели. Утром уходил – мы еще спали, возвращался – мы уже спали. Единственный выходной – воскресенье. Вот тогда мы и общались всласть. Речка, море, лес – обязательно. Как свободная минута – он всегда с нами, со мной и моими братьями-двойняшками.
Тяжелые воспоминания
Жалею, что я не расспросила отца, как он воевал. Он рассказывал иногда, что дело доходило даже до рукопашной, получалось и в морду фрицу дать. Конечно, надо было его разговорить, что - бы он вспомнил, что и где происходило, как они брали тот или иной город. 
Единственное, о чем он рассказывал, о тяжелых бытовых условиях. Не спали по нескольку суток, совершали огромное переходы, и бесконечно шли приказы: то остановиться, то занять оборону, то переходить в наступление. Это страшно изматывало людей. Так было в Псковской области. А потом, когда врага вытеснили за пределы нашей страны, в Восточной Пруссии шли только вперед, и стало проще. Может быть, маме он что-то рассказывал, но с нами, детьми, воспоминаниями не делился и о войне говорить не любил. Но однажды я случайно услышала его рассказ о том, как в одном из местечек в Литве после освобождения они отрыли свежее захоронение и там обнаружили совсем маленьких детей. С котелочками, с узелками, они лежали рядами. Как потом узнали, это были ребятишки-доноры из детского концлагеря, и я могу только представить, что испытали тогда наши солдаты. 
Наверное, поэтому папа нам ничего не рассказывал. Он очень любил детей и не хотел это вспоминать.
Большая жизнь
В 1957 году отец стал членом Союза журналистов СССР. Проработав в Корсакове 10 лет, два года трудился на сахалинском телевидении, которое только-только появилось. Плод его трудов - «живые» заставки вместо статичных картинок. А потом, опять же по партийному поручению, вновь вернулся в Александровск-Сахалинский, продолжил работать редактором местной газеты. Писал стихи, рассказы. Выйдя на пенсию, вернулся в Корсаков. Умер отец 25 декабря 1986 года. В память о нем мне удалось в 2015 году издать две книги его стихов и рассказов. Это сборники «Я родом от земли» и «В моей стране не петь нельзя».
Я иду в Берлин
(слово русского богатыря)
Дикой сворой людоеды,
Грохоча броней,
Шли ко мне искать победы,
Овладеть землей.
Что ж, земли сырой немало
Для кладбищ я дал,
Миллионы вас – шакалов
В землю закопал.
А теперь дрожите, звери!
Я вам мстить пришел,
Распахнул в берлогу двери
И в нее вошел.
Вот фашистская берлога
В пламени огня!
На Берлин идет дорога
– Это для меня!
От Берлина ключ в кармане
Уж давно лежит,
Не впервые зверь поганый
От меня бежит!
Я пришел сюда со славой
Выполнять приказ,
Раздавить врага-удава
И в последний раз!
Мне лишь голову осталось
Отрубить змее,
Чтоб опять не повторялось
Зверство за Земле!
Чтоб не видел больше крови
Мой счастливый сын.
Вот зачем сквозь бой суровый
Я иду в Берлин!
17.12.1944 г. Восточная Пруссия,
дер. Альт-Корцевишкен.
Было опубликовано в дивизионной газете.