Родилась 5 января 1925 г. в селе Барышевка Орловской области. После окончания 7 классов работала на военной базе по сборке снарядов, эту же работу выполняла в эвакуации. В 1942 г. добровольно ушла на фронт, обеспечивала летные части боеприпасами, занималась бухгалтерской работой. Демобилизовалась в июле 1945 года. Награждена медалями «За оборону Ленинграда», «За взятие Берлина», орденом Отечественной войны II степени. В 1949 году уехала на Сахалин. Проживала в селе Кировском Тымовского района.
Нерадостное детство
Я на Орловщине жила, когда закончила 7 классов. Матери у меня и моих двух братьев не было, она умерла, когда ей было 27 лет, и мы жили с отцом. Он долго не женился, а потом привел мачеху с девкой ее, и мы оказались ненужными. Меня забрал мамин брат в город Торопец. А там гарнизон военный, дядя в нем комиссаром служил. А я, прибавив себе год, после 7-го класса пошла работать на военную базу, собирала снаряды.
Война
Война застала меня в этом гарнизоне. Ровно через 24 дня немцы заняли наш городок. А меня эвакуировали в Ярославскую область, в город Рыбинск. Там тоже была база по сборке снарядов. Туда когда приехали, немцы возле города были, бомбили Рыбинский моторно-авиационный завод. А над нашей базой летали на бреющем полете, но не бомбили, зажигалки бросали только. Днем мы работали в цехе, а ночью вагоны-пульманы подгоняли, и мы грузили снаряды. Нас никуда с базы не выпускали, обеды привозили, хлеба по 500 граммов давали, и вот так мы жили.
Девчонки
Все идут на фронт, всем надо Родину защищать, и я в военкомат поехала. Не брали нас сначала, девчонок, никого. Мне 17 лет не было, я еще прибавила себе год, и, когда на Волховский фронт потребовались люди, меня взяли. Набирали в основном девчонок. Отправили нас в мае 1942 года. В поезде нас было 700 человек. Все девчонки…
Боепитание
Нас привезли в Тихвин, разместили в парке под обгорелыми деревьями, а потом начали приезжать командиры из разных частей, отбирать кого куда. Я попала в авиачасть на должность завскладом авиационного боепитания. Днем ездила на базу, это километров за 100–150. Давали мне американские «студебеккеры», 40–50 машин. Грузчиков не было, шофера по накатам катали бомбы, а самые ходовые из них – 50 и 100 килограммов. А еще были по 250 килограммов, но эти на креплении. Потом еще получали патроны на пулеметы разных марок, в зависимости от самолетов. В основном, я помню, ШКАСы были, они стояли на дальних бомбардировщиках, корректировщиках с двумя килями, ну и на истребителях. И я доставляла эти бомбы на аэродром, на склад сгружала, а потом к самолетам на каждый вылет подвозила на дежурной машине. В свободную минуту, когда не было летной погоды, набивала патроны для пулеметов ШКАСовских. Инженеры полковые подавали заявку, какие патроны нужны – трассирующие, бронебойные, зажигательные. Вот и приходилось набивать их впотьмах, при коптилке. А когда самолеты вылетали, собирала тару из-под бомб. Потом сдавала ее на склад, и в нее снова упаковывали бомбы.
Работа
У меня был такой случай. Ехали мы уже груженные бомбами, шофер – пожилой мужчина, фамилия его Андреев. Он не справился с управлением, и мы очутились у самой воды на берегу какой-то реки, это было под Новгородом. Машина заглохла, еще немного – и мы утонули бы в речке вместе с бомбами. Но это не штатная ситуация, а так, ежедневная рутинная работа. Привезти груз, выгрузить, по самолетам доставить, потом тару собрать и снова на склады ехать, и так до бесконечности. Водители бомбы катают, а мне приходилось их на попа в машины ставить. На каждый «студебеккер» по 25 штук загрузить, а таких «студебеккеров» – до 50 единиц, попробуйте-ка…
Автобатальон
В 1943 году меня перевели в другую часть, это был гвардейский автобатальон. И там я служила до Победы. Там уже полегче было, без бомб, я занималась финансами. Рассчитывала офицеров, документацию вела. Начфин у нас был ленинградец Алексеев, у него жена осталась с детьми в Ленинграде. Он потом, когда блокаду сняли, уехал семью разыскивать, а меня оставил за себя. Очень добрый человек был. Получал доппаек, всегда чем-нибудь делился.
Про любовь
Ничего интересного в нашей службе не было. Обычная тяжелая работа. Но, если была свободная минута, девчонки шли на танцы с парнями. А я никуда не ходила. У меня бесконечно бомбы, снаряды, патроны… Да я и танцевать не умела. Не было у меня детства, какое должно быть у девочки, потому и с парнями не получалось. А девчонки дружили, некоторые потом замуж повыходили. Кстати, мне пришлось перейти в автобатальон из-за начальника боепитания. Он начал за мной ухаживать, а там с этим было очень строго, отношения не разрешались. И мне пришлось уйти. Правда, он приезжал несколько раз, но я попросила, чтобы его не пускали. Вот и все. И потом, самолеты есть самолеты. Вот сегодня три-четыре полка сидят на аэродроме, улетают, а на посадку приходит половина, остальные не возвращаются. А то и совсем никто не прилетает, и это повторялось каждый день. Какие уж тут веселье и любовь…
Про быт
Мы, когда приезжали на новый аэродром, сразу себе землянки копали. Однажды чуть не сгорели. Бутылка с бензином упала, загорелась, а вход в землянку - как яма, мы прыгали в нее, и оттуда быстро выскочить скопом уже не получалось. Каждый раз, когда бомбили, мы убегали и прятались, кто как мог. Помню, под Ленинградом вокруг части болота были непроходимые, вот в них мы и прыгали, в холодной воде отсиживались. А бомбежки были каждый день да каждую ночь. Что касается быта, мыло казенное нам выдавали, для женской гигиены все необходимое. Умывались на улице, холодной водой, все было неприспособлено. Конечно, и холодно было, и голодно. Я все время есть хотела, думала: «Кончится война, куплю булку хлеба и сразу съем».
Победа
Вместе со своим авиаполком я дошла до Берлина. В День Победы к нам в часть приехал генерал, устроили праздник с выпивкой, закуской. Мы, девчонки, не пили, солдатам отдавали. Танцевали со всеми. Радовались. Все ждали конца войны, хотелось быстрее домой вернуться. А у меня дома не было, ехать некуда. Меня оставляли в этой части на сверхсрочную, но я не захотела. Демобилизовалась в июле 1945 года. Когда приехала домой, отец жил с мачехой, у него своя семья, и мне пришлось от них уйти. Старший брат погиб на войне, младший умер, и я осталась одна. За всю войну ни одного письма не написала, и мне никто писем не присылал. Потому и планов у меня никаких не было. А в 1949 году завербовалась на Сахалин и начала строить свою жизнь.