Родилась 7 декабря 1924 года в деревне Средний Етыш Чернушинского района Пермской области. В 1942-м призвана в армию. После окончания краткосрочных водительских курсов была направлена на воинскую службу в 82-ю стрелковую Ярцевскую Краснознаменную орденов Суворова и Кутузова дивизию. Затем переведена на службу в военную прокуратуру. Победу встретила в Берлине. Награждена орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией». Живет в Южно-Сахалинске.
Мои университеты
...Когда началась война, я училась в ремесленном училище в городе Лысьва, получала профессию химика-лаборанта, поступила туда после 7-го класса. Детей в нашей семье было семеро, я – вторая. Вначале хотела учиться на токаря, приехала с подружкой в Лысьву, но оказалось, что мы опоздали. Пошли работать на завод, устроились в общежитие, а потом выяснилось, что можно поступить на химиков-лаборантов. Ну мы и пошли. Было мне 17 лет тогда. Учились в училище в основном мальчишки, нас, девчонок, было всего 8 человек. Выдали нам шинели, водили строем, а потом началась война. Нас ускоренно выпустили и отправили по домам. Я устроилась работать военруком в мамину школу, она у меня всю жизнь учительницей проработала, а в 1942 году пришла мне повестка...
Шоферские курсы
...Отправили меня на курсы шоферов. Одни девчонки там учились, все деревенские. Я была самая грамотная, потому что и училище окончила, и в школе успела поработать. Привезли нас в город Хвалынск Саратовской области. Там стоял 7-й учебный автополк, и там нас учили водить грузовики. Жили мы в бывшем клубе, на сцене спали наши преподаватели, а мы в зрительном зале устроились. Выдали нам военную форму, косы всем отстригли. Условия жизни были трудными. Вставали рано, в 6 утра, одевались и бегом бежали на Каму, там делали зарядку, умывались в реке. Ходили строем. Помню, в самом начале когда только приехали, построили нас, и командир взвода командует: «Запевай!» Девчонки голосистые были, но пробуют запеть – и не получается. Стесняются очень. А я взяла и запела! Так и стала запевалой. Кормили нас два раза в сутки, ужин, как мы говорили тогда, отдавали врагу. Есть хотелось, но худыми мы не были. Машину хорошо научились водить, но после войны я больше никогда за руль не садилась. В наше время профессия водителя считалась мужской, женщины не должны были рулить. А нас война заставила крутить баранку...
Распределение
...Отучились мы 4 месяца, и зимой, 7 декабря 1942 года, в мой день рождения, нас на полуторках отвезли в Подмосковье, а оттуда постепенно начали отправлять к месту службы. Приезжали командиры и распределяли нас по военным частям. Пришла и моя очередь. Я и семь моих подруг прибыли на Украину. Часть располагалась в лесу, мы даже не знали, как это место называется. Вокруг – одни мужики. И вот приехали мы в этот лес, дали нам лопаты и велели выкапывать капониры – укрытия для машин. Как-то раз приехали артисты. И мы, никого не предупредив, побежали смотреть концерт. А когда вернулись, нам в наказание опять лопаты в руки – и отправили копать укрытия. А через несколько дней всех девчат распределили в другие подразделения, и в этой части я осталась одна...
Военные дороги
...На передовой я не была, но со своей машиной шла за армией буквально по пятам. Подвозили боеприпасы, обмундирование, медикаменты, продукты. За всем этим ездили в тыл, забирали груз, выстраивались в колонну и отправлялись к месту назначения. Вначале мне самостоятельно водить не разрешали, рядом со мной наставник находился постоянно. А потом уже сама взялась за руль. Всякое было. И под обстрел попадали, и бомбили нас. Был один случай. Везли снаряды, и так получилось, что отстала я от колонны. И вот стою на развилке, не знаю, куда ехать. Вышла из своего грузовика, брожу рядом, думаю, что делать. Потом подъехали ребята, подсказали направление, я села за руль, покатила, и вдруг там, где я только что прохаживалась, – взрыв! Чья-то машина подорвалась. Оказывается, я по минному полю прогуливалась! Наверное, слишком легкая была, поэтому мина и не среагировала. А когда туда заехала тяжелая машина – произошел взрыв...
Военный быт
...В нашей автоколонне я одна девушка была, остальные парни. И вот как вечер свободный, они достают гармошку, кто-то играет, а я, девчонка, с этими мужиками по очереди танцую. Но не влюблялись! Не было такого. Какая тут любовь, когда ни умыться, ни в баню сходить. Спала я в машине, постоянно в одежде, очень трудно было, когда наступали особые женские дела. Помню, как мы баню устраивали. Огораживали брезентом местечко, парни таскали воду, а я мылась под открытым небом. Бывало, едешь, увидишь где-нибудь хорошую водичку – сразу мыться...
Военные будни
...Как-то шли мы колонной, груженые все, ехали очень медленно. И нужно было через Днепр переправиться. Подъезжаем к берегу. Там был установлен широкий понтонный мост, и большой начальник дает указания – как переезжать. Подходит к моей машине, открывает дверь, кричит: «Здорово, курносая! – и пальцем на нос надавливает. – Запоминай: поедешь с такой-то скоростью, смотри внимательно!» Дал указания, и мы двинулись. Едем посередине, по краям идут красноармейцы, проехали мы этот мост, остановились, и я первый раз увидела убитых немцев. Но страшно не было. Воспринималось, как будто так и надо. Ненависти мы к ним не испытывали, чувства притупились, но мы очень хорошо понимали – это враги...
Военная прокуратура
...Как-то приезжаю в одно место, а там начальство и военный прокурор, который, оказывается, ехал с нашей колонной. Ему нужен был грамотный солдат, который умеет водить машину, и ему указали на меня. Таким образом я попала в военную прокуратуру. Помню, утром меня предупредили, что переводят туда, и пригласили в офицерскую столовую знакомиться. Обед у офицеров был не такой, как у нас, рядовых. И вот сидим мы за столом, я знаю, что это начальники, военный прокурор, мне неловко, а они меня заставляют есть. Но я им сказала так: «Солдату это не положено!» Посмеялись, отпустили. Так я в военной прокуратуре и осталась. Там служила Шура Терехина, сибирячка, старше меня, следователь офицерского звания. Она помогла мне устроиться на новом месте. Было у нас и хозяйство – лошадь и машина. За лошадью конюх смотрел, взрослый мужик, за машиной – водитель. Делала я все, что приказывали: печатала протоколы, вела документацию, если нужно – санитаркой, раненых с поля боя выносить. Ну и за рулем приходилось сидеть, прокурора возить...
Расстрельные дела
...Мы сопровождали войска, шли сразу за ними, практически были на передовой. Всякие истории помню, в том числе и очень тяжелые. Однажды после боя молодой парень сделал самострел, прострелил себе руку. Медики это определили, сообщили в прокуратуру. Тут же суд, прямо на улице, в присутствии сослуживцев этого несчастного парня. Шуры почему-то в тот момент не было, я ее заменяла, вела протокол. Приговор – расстрел. И расстреляли тут же, на глазах у всех. Страшно было. И дезертиров расстреливали сразу, по законам военного времени...
История про баню
...Однажды выдался нам с Шурой в Белоруссии банно-прачечный вечер. Стояли в деревне, а там банька. Мы помылись, бельишко в чугунке замочили, только чулки постирали, а тут девчонка прибегает: «Вас зовут!» Зачем, думаем, и вдруг слышим взрывы, канонаду, пальбу, и тут уже не до расспросов: схватили вещмешки и как были полуголые, так и побежали. Еле успели из деревни выскочить, а за нами – местные жители, дети, все кричат, скотину с собой тащат, страшно... Завязался тяжелый бой, вовремя подоспела наша катюша, и немцы отступили. На рассвете смотрим – деревня полыхает, избы горят, но банька наша цела! И мы с Шурой бегом туда, бельишко свое из чугунка забрать...
Победа
...9 мая я была в Берлине, в рейхстаге, хотела в кабинет Гитлера зайти, но там все сильно разрушено было внутри, по лестницам опасно было подниматься. Но наши солдаты сумели пробраться на крышу со знаменем. Это была большая радость... В Берлине мы задержались до осени 1945 года, заселились по квартирам, был у нас переводчик – молодой парень, немец. Одевался он интересно, не так, как мы. А потом и нам дали возможность приодеться по тогдашней моде, даже в специальный магазин приводили, чтобы мы могли себе что-то купить. Почему-то нам не разрешали фотографироваться в военной форме, а очень хотелось сняться в Берлине на карточку, чтобы память была. И я переоделась в гражданское, сходила и сфотографировалась. С тех пор фотографию эту и храню...
Сахалин
...После демобилизации вернулась домой, в Чернушки, в Воткинске поступила в машино-строительный техникум, там познакомилась с будущим мужем и в 1953 году вместе с ним переехала на Сахалин. Работала в «Сахалингражданпроекте». С тех пор так здесь, в Южно-Сахалинске, и живу.