Родилась в Татарстане. Всю войну прошла медсестрой фронтового госпиталя. Награждена орденом Отечественной войны II степени, медалью «За оборону Сталинграда». Победу встретила в Кенигсберге. На Сахалин приехала в 1949 году. Биография Александры Андреевны Бордачевой занесена во всероссийский сборник «Солдаты 20 века». Живет в городе Корсакове.
В медицину – по приказу
...Родилась я в селе Федоровское Апастовского района Татарской АССР. Семья у нас была крестьянская, многодетная, я самая младшая из 11 сестер и братьев. Окончила 7 классов средней школы, а потом пошла работать экспедитором в отделении связи города Казани. Когда началась война, было мне 19 лет. Отправили меня на краткосрочные курсы медсестер. Мама переживала, как я буду работать. Я крови боялась. Если палец порежу – обязательно в обморок упаду. Но ничего. На практике, когда хирург операцию делал, мы обычно стояли вокруг. Лавочки, стулья подставляли, чтобы лучше было видно, а я обязательно падала в обморок. В коридор меня вынесут, или я сама выползу, посижу, подышу, но все равно назад вертаюсь. Хирург головой мотает, дескать, не заходи! А я все равно иду, и так постепенно привыкла...
Сталинград
...После окончания курсов, в 1942 году на окопы меня отправили, три месяца я там была. Когда вернулась, послали на практику в госпиталь. А в мае 1942 года пришла повестка, и забрали меня в армию. Отправили на 4-й Украинский фронт, в состав эвакогоспиталя 1585. И поехали мы к Сталинграду. Как раз там шло сражение, и мы принимали раненых, нам их через Волгу переправляли. Раненых очень много было. Многие в дороге погибали, не успевали их к нам доставить. Госпиталь наш размещался в палатках да в землянках, раненых укладывали на сухую траву. И перевязывали там, и лечили, и оперировали. Из оборудования – фонари да железные печки. Лекарств никаких не было, аспирин, сульфадимезин – и больше ничего. И растворы для перевязок. Бинты мы сами стирали. Высушим – и обратно ими пользуемся, перевязываем. И все равно раненых спасали. В обморок там я уже не падала. Как-то делали операцию, ампутировали солдату ногу, и так он кричал: «Не режьте, не отнимайте ногу!» Так плакал... Когда разрезали вкруговую, я ничего, еще смотрела. А потом чувствую – падаю... Дай, думаю, выйду. Вышла, постояла на улице, и опять пошла. Вот так и привыкла. А куда деваться? Раненые нас благодарили, а как же. Мне бы не дали медаль за Сталинград, если бы я к ним плохо относилась. Говорили: «Спасибо, сестричка»... Сталинград – это самое тяжелое было. Мы по трое суток не выходили из землянки, не спали ни днем, ни ночью. Работали...
Фронтовые дороги
...Из Сталинграда мы отправились на Курск, помню, как там страшно бомбили. Оттуда двинулись в Польшу – Ужгород, Варшава, потом была Чехословакия, Прага... Так наш эвакогоспиталь передвигался за фронтом до самого Кенигсберга...
Фронтовые будни
...Это время вспоминается грустными, страшными обстоятельствами. Раненые, когда бомбили, своим ходом, на костылях спускались в укрытие, а вот тяжелые – никак. И мы оставались с ними. На койку сядешь и сидишь с ними, никуда не уходишь. Мы не имеем права раненого бросить. Очень тяжело. Санитарок не было, мы сами и кормили раненых, и утки подносили-выносили, и уколы-перевязки делали. Обычно с сестрой из соседней палаты соберемся, сначала ее больных отнесем, перевяжем, потом в мою палату идем, моих раненых обрабатываем. Помню, молодой был у нас пациент, мальчик совсем, у него эпилепсия была. И ранен был, без ноги. И так тяжело мне было с ним находиться, жалела очень. Как-то раз привезли кино показывать, и я боялась его отпустить. Отправила с ним легкораненого, наказала ему – если приступ начнется, падай на него, держи! Переживала я за этого мальчика... Из госпиталя нашего никто не сбегал, не было такого. А вот недолеченных на фронт отправляли. Просились, конечно, не хотели в госпитале лежать. Вот так я привыкла, после уже и страшно мне не было. Вначале да, боялась, а потом – как будто так и надо. Но на передовой мне бывать не приходилось...
Сон в руку
...Наши хирурги, врачи нас жалели. Мы же падали на ходу, бывало, сядешь – и тут же засыпаешь. Как-то я заболела брюшным тифом. Пока лежала в инфекционном госпитале, меня врач наша постоянно проведывала. Там мне однажды приснилось, что меня наградили за оборону Сталинграда. Врач пришла, я ей сон рассказала. И точно! После наградили...
Друзья-подруги
...Со мной работала девушка, подруга моя. Она из Московской области была, звать Александра, а фамилию не помню. Тоже медсестра. Играла на гитаре, пела хорошо, в палатах веселила раненых солдат. Помню, когда мы были в Курске, нас поселили в дом, в котором старик жил. Семью он в тыл отправил, а сам остался, и вот мы у него жили. Приходим с работы, ложимся спать – и не можем проснуться, так уставали. А он стучит в окно и кричит: «Девчата! Бомбят!» А мы со сна ничего не понимаем, бежим во двор в погреб прятаться. Сидим там в темноте, о том, что бомба в нас может попасть, не думаем. Что будет – то будет. Чтобы отвлечься, мечтаем: вот война кончится, поедем домой, учиться дальше будем, замуж выйдем. А больше нам ничего и не нужно было, молодые еще... А любви у нас там не было. Некогда. Не до того...
Победа
...В Кенигсберге мы стояли. Занималась в палате ранеными, и тут слышу, кричат: «Победа! Война кончилась!» Что тут началось! Кто сам двигается, кто на костылях – пляшут, и мы тоже! Кто плачет, кто радуется... У меня фотография сохранилась, я там в день Победы снялась с ранеными. Они у нас были без ног, без рук, с ранениями головы, тяжелые очень были. А демобилизовалась я только через год, в 1946-м. Долечивали раненых, поэтому и не разъезжались...
Мирная жизнь. Сахалин
...В марте в Казань приехала, и меня командировали в Кенигсберг работать. Квартиры у меня не было, мама умерла, и я поехала. Работала в связи. Прожила там два года, замуж вышла. А в 1949 году поехали мы с мужем на Сахалин. Поселились в Корсакове. Работала в рыбкомбинате, потом в инфекционной больнице, в строительном управлении. А потом пошла работать в порт. Заработала звание «Ветеран труда». С мужем прожили 57 лет. Нету его больше. Сейчас живу с внучкой и правнуками-двойняшками...